В середине октября 2025 года Статистический комитет Армении опубликовал данные, которые на первый взгляд выглядят почти сенсационно. Экономическая активность за девять месяцев выросла на 7,6% – уровень, недосягаемый сегодня для многих европейских экономик. Однако уже через несколько дней премьер-министр Никол Пашинян фактически зафиксировал главное противоречие этого роста: «Несмотря на высокие темпы экономического роста, бедность у нас существенно не сокращается».

И действительно, уровень бедности в стране за последние годы почти не изменился, застыв на отметке около 23%. Экономика растёт, но ощущение улучшения жизни у значительной части общества не появляется. Параллельно усиливается инфляционное давление. В октябре 2025 года годовая инфляция достигла 3,7%, превысив целевой ориентир Центрального банка в 3% и резко контрастируя с почти нулевыми показателями 2024 года. Наиболее заметно подорожали продукты питания, услуги образования, а также алкоголь и табак.

На этом фоне особенно бросается в глаза состояние реального сектора. За те же девять месяцев промышленное производство сократилось на 14,1%, торговля – на 37,1%, экспорт – почти на 49%. Общий товарооборот внешней торговли снизился с $30 млрд до $16,5 млрд. Возникает закономерный вопрос: как экономика может демонстрировать рост, когда ключевые производственные и торговые показатели падают?

Ответ кроется в структуре этого роста. Основной вклад внесли сектор услуг, прибавивший более 10%, и строительство, где в отдельные месяцы фиксировался рост почти на четверть. Эти сегменты перекрыли спад в промышленности и сформировали позитивную статистическую картину. Однако такая динамика делает экономику всё более однобокой и уязвимой к внешним шокам.

Доцент кафедры экономики Агаси Тавадян в этой связи не скрывает тревоги. По его словам, «все локомотивы роста последних полутора лет были внешними и временными – релоканты из России, реэкспорт золота, денежные потоки. Эти локомотивы заканчиваются. И мы видим реальное лицо армянской экономики». Его оценка отражает ключевую проблему: рост оказался во многом результатом уникального геополитического момента, а не следствием глубокой модернизации производства.

К октябрю 2025 года экономическая активность в 7,6% заметно превзошла прогнозы международных институтов – МВФ и Всемирного банка. Для правительства это стало поводом для оптимизма. Однако за этими цифрами скрывается непростая реальность: падение обрабатывающей промышленности, резкое сокращение внешней торговли и снижение экспортного потенциала.

Тавадян формулирует это предельно жёстко: «Мы возвращаемся к реальности. Без искусственных схем реэкспорта и без притока релокантов армянская экономика показывает свое истинное лицо». Он также указывает на институциональные ограничения роста: «В условиях, когда в банках высокие процентные ставки, развивать реальную промышленность и сельское хозяйство невозможно. Все деньги идут в торговлю и услуги – туда, где быстрая отдача».

На этом фоне в армянском обществе сохраняются высокие ожидания от западного вектора. Существует надежда, что ЕС и США смогут стать альтернативными рынками и источниками инвестиций. Однако текущие цифры пока говорят о другом. В 2024 году Евросоюз закупил армянских товаров на $2,3 млрд, США – всего на $410 млн. Для сравнения, торговля с Россией превысила $11,7 млрд. Более того, в 2025 году США ввели таможенные пошлины на армянскую продукцию, что дополнительно сузило экспортные возможности.

Политический диалог с ЕС также сопровождается непростыми сигналами. В декабре 2024 года глава европейской дипломатии Кая Каллас отметила, что уровень согласованности внешнеполитических позиций Армении с ЕС составляет лишь 37%. Брюссель ожидает большей синхронизации, включая присоединение к санкциям против России. Но для Армении это означало бы удар по значительной части собственной торговли.

Западная финансовая поддержка, хотя и важна, остаётся ограниченной по масштабам. Гранты ЕС и помощь США исчисляются десятками миллионов долларов в год – суммы, значимые для отдельных программ, но недостаточные для структурного перелома экономики. Обещания стратегического партнёрства звучат убедительно, однако без зоны свободной торговли и масштабных инвестиций они пока не трансформируются в качественно новый экономический уровень.

На этом фоне особенно выделяется проект Firebird с участием Dell и NVIDIA – первая крупная технологическая инвестиция США в Армению. Потенциальные $500 млн могут заложить основу для развития высокотехнологичного сегмента и стать важным прецедентом. Но даже этот проект пока скорее исключение, чем правило.

Опыт соседней Грузии показывает, что политическая ориентация на Запад не отменяет объективной экономической логики. Несмотря на отсутствие дипломатических отношений с Россией, грузинская экономика остаётся тесно связанной с российским рынком. Этот пример подчёркивает: для малых постсоветских экономик доступ к рынкам ЕС и США ограничен не столько политикой, сколько логистикой, стандартами и масштабами производства.

Сегодня Армения находится в сложной точке баланса. С одной стороны – общественные ожидания европейского уровня жизни и доверие к ЕС. С другой – глубокая интеграция в евразийское экономическое пространство, обеспечивающее рынки сбыта, рабочие места и относительную устойчивость. Экономика демонстрирует способность к росту и адаптации, особенно в IT, туризме и строительстве. Однако главный вызов остаётся прежним: превратить количественный рост в качественное развитие, не теряя реальный сектор и не подменяя стратегию временными эффектами.

Журналист, 

Марине Харатян

#АРМЕНИЯ

#АНАЛИЗ

26.12.2025 02:31